| Дым Отечества |
28 апреля 2012 года |
Наследие Керчомъи/ Хранительницей памяти самобытного коми села стала вчерашняя горожанка Нина Самарина
У каждого населенного пункта, села или деревни, своя биография, своя история и судьба. Увы, летопись многих старинных северных весей, хиреющих, обезлюдевших, исчезнувших прямо на глазах, так и остается ненаписанной. Такая участь ждала и Керчомъю, некогда большое село, раскинувшееся на одной из оконечностей Усть-Куломского района. Пока здесь не появился свой летописец, энтузиаст, краевед. Нина Александровна Самарина, возвратившись после долгой разлуки домой, собрала большой уникальный материал о «второй Украине», как раньше называли Керчомъю, и «фольклорно-этнографическом Клондайке» – так это село нарекли современные ученые. Каждого, кто проявит интерес к этой точке на карте и познакомится с Ниной Александровной, ждет увлекательное путешествие в глубь веков. На круги своя Название села – «Керчомъя» имеет двоякую трактовку. Некоторые полагают, что в его имени запечатлен «багульник», по-коми «керч». Но большинство исследователей считают, что название села состоит из двух частей – «кер» и «чом», что переводится как «бревенчатая избушка». Возможно, из одинокого домика, окруженного лесом, где по весне белыми пушистыми цветами расцветал багульник, и разрослось село, к концу XIX века став в Коми крае одним из самых многолюдных, богатых, как бы назвали сегодня, самодостаточных селений. Количество домов здесь приближалось к тысяче, около пяти тысяч человек составляло население, село растянулось аж на восемь километров. Сегодня из этих параметров налицо лишь одно: Керчомъя все так же тянется вдоль дороги на восемь километров. Что породило шутку: проезжая из одного конца села в другой, можно прикорнуть, увидеть сон и даже выспаться. Все еще много на здешних улицах и домов, правда, большинство имеют непрезентабельный вид: ушли в землю, подгнили, разрушаются. Жителей же в Керчомъе осталось около тысячи человек. Временем, обернувшимся самыми тяжелыми последствиями для этого села, стала последняя десятилетка минувшего века. В большом населенном пункте не осталось производства, жители – кто уехал, кто пристрастился к зеленому змию, примерил на себя роль безработного. Как раз в это «окаянное» время и пришлось возвращение на родину Нины Самариной. Ее биография мало чем отличалась от биографии сверстниц. После окончания школы уехала в Сыктывкар, получила два высших образования, работала экономистом, бухгалтером. Попала под сокращение. Однако удалось устроиться в набирающую обороты организацию. Вскоре ее головной офис из столицы Коми перевели в один из северных городов. Нина Александровна от переезда отказалась, а посему осталась не у дел. А тут старенькая мать в Керчомъе захворала, ей требовался уход. Так горожанка стала вновь сельчанкой. До пенсии было еще далеко, и теплилась надежда подыскать на родине хоть какой-нибудь приработок. Увы, за несколько лет энергичной женщине заработок так ни разу и не подвернулся. У другой бы на ее месте руки опустились да, как говорится, запал иссяк. Но Нина Александровна нашла дело, в которое ушла с головой. Стала писать историю села. – История села – это слишком громко сказано, – улыбается она. – Просто начала записывать все, что узнавала из рассказов мамы: память у нее была исключительная. На середину – конец 90-х годов в Керчомъе пришелся пик смертей. Почти каждого усопшего я ходила провожать в последний путь. На поминках, после панихид, старые женщины часто вспоминали прежнюю жизнь. Из этих рассказов тоже узнавала много нового, неизвестного. Заносила все в тетрадки: прозвища, интересные истории, запамятованные обычаи, названия мест... Сбор исторических сведений для Нины Александровны шел параллельно с другими делами. С поиском для односельчан-пенсионеров сведений о работе для зачисления в стаж, с хлопотами о реабилитации бывших репрессированных, с перепиской по поиску мест захоронений земляков... Благотворительность, отзывчивость, радение проторили путь в сельский совет ветеранов. Теперь Нина Александровна является хранительницей памяти Керчомъи, можно сказать, и официально. «Прадед мой Самарин славный был татарин...» Керчомъю «разрезают» на части восемь ручьев. Один из них, недавно проснувшийся от зимней спячки, протекает прямо под домом Самариных. Близкий холм, увенчанный старым кедром, откуда он берет свои воды, называется Туръя. Здесь, по рассказам, и поселились первые жители этих мест. Позже спустились к берегам Вычегды, где каждая семья застроилась обособленно, на порядочном расстоянии от соседей. Имена родоначальников и первозасельщиков до сих пор носят разные части села: /ль\ш-сикт (село Алексея), Карп-сикт (село Карпа), Яков-сикт (село Якова). К именам прикрепились прозвища: Сь\ла (рябчик), Руч (лиса), Баля (овца)... У моей собеседницы тоже имеется родовое прозвище – Сорва. По легенде, один из предков Нины Александровны в летнюю страду любил утолять жажду водой с размешанной в ней смородиной. Словосочетание «сэт\р сора ва» («вода, разбавленная смородиной») со временем сократилось всего до пяти букв. Позже прозвища заменили фамилии. Но здешние жители до сих пор крепко держатся за старину, чаще всего называют односельчан родовыми прозваниями. Придумывают и новые – громкие, образные. К примеру, одна из керчомских семей известна под партийным именем вождя мирового пролетариата – Ленины. Исконных, коренных фамилий в Керчомъе несколько: Самарины, Лодыгины, Жикины, Уляшевы, Кочановы, Тарабукины, Лютоевы, Поповы, Тимушевы. Самарины сосредоточены в Роч-сикте (в русском селе). Откуда в коми селе такое название? Старожилы говорят, что их предков привезли на строительство Северо-Екатерининского канала из центральных губерний России. После завершения строительства многие мастеровые здесь остались насовсем. «Прадед мой Самарин славный был татарин...» Так что слова из песни В.Высоцкого керчомские Самарины считают вполне подходящей версией своего происхождения. Основанное в середине XVII века село быстро разросталось. С незапамятных времен к нему прилепилась присказка: «В Керчомъю приходят на санках, а уезжают на возах». С тех же пор это село окрестили вычегодской житницей, «второй Украиной». Н.Самарина выяснила одну из причин особенного хлебородия керчомских пашен. Оказывается, все они располагались на склонах холмов. Причем таким образом, что летом в течение всего дня освещались и согревались солнцем. О хлебном достатке говорили и многочисленные мельницы, опоясывающие село. «Большинство сельчан имели несколько коров и лошадей, их число доходило до десятка, – рассказывает Нина Александровна. – Моей матери, Александре Егорьевне, еще доводилось в юности принимать участие в помочах. Весной и осенью молодые люди из соседних домов на своем транспорте – лошадях со специальными санями – вместе вывозили навоз на поля. Уходил целый день, чтобы доставить удобрение на пашни только одного хозяина. А справных, зажиточных домохозяев были сотни». Каждый крестьянин был по совместительству охотником. Угодья керчомцев простирались на десятки и даже сотни верст от села. Не только по Вычегде, но и по двум Кельтмам – Северной и Южной, Прупту, Сэби, Вуктылу... Путики унаследовали внуки и правнуки охотников, и сейчас в самых дальних, укромных урочищах можно увидеть миниатюрные «Керчомъи» – новые рубленые избушки, а также баньки, лабазы. Своего рода продолжение села. Кержаки с Вычегды Прозвища раньше прикреплялись не только к людям, но и к селениям. Про Керчомъю говорили: кержацкое село. Под кержаками подразумевали староверов. Больше всего приверженцев старой, дониконской веры среди коми проживало на Удоре и по Печоре. Были они также в Прилузье, а по Вычегде староверие укоренилось лишь в Керчомъе да в соседней с ней Воче. Самым ярким, видимым обрядом керчомских кержаков были частые панихиды по умершим. Староверы память о предках чтут особо трепетно. На здешних погостах ставили исключительно староверские кресты-скворечники: с крышками, с лодочкой-охлупнем. Крестились двуперстием, поклонялись медным иконкам. В середине XIX века в Керчомъе возвели каменный храм во имя Предтечи и Крестителя Господня Иоанна. Но особого рвения посещать новообрядческую церковь среди керчомцев не наблюдалось. Любопытно, что к старой вере симпатию питал и служитель официальной церкви. В 1859 году в этом был «уличен» пономарь Иоанно-Предтечинского храма Николай Попов. Его увольняли за штат, но вскоре вновь дозволили исполнять должность пономаря. «Сегодня старая вера в Керчомъе угасла, – подытоживает Нина Александровна. – Но если молитвы по старому уставу уже не читаются, то в повседневной жизни продолжают чтить традиции и приметы, оставшиеся от предков-раскольников. В воскресенье нельзя стирать: грехов наберешься. Из общего ковша не пей: заразу подхватишь. Бадьи и ведра с водой прикрывай крышкой, а то бесы в них искупаются». Хотите верьте, хотите нет Всевозможные табу, приметы, чудеса когда-то составляли неотъемлемую часть мировоззрения керчомцев. Теперь они – часть местного фольклора. Хотя, по заверению Н.Самариной, для старых односельчан они и сейчас остаются ориентиром, компасом. Незаряженное ружье стреляет трижды в году. В Семенов день (20 сентября) за брусникой не ходи – медведь раздерет. Если выпьешь с ладони первый дождь – весь год не заболеешь. Первым снегом лицо «ополосни» – веснушки исчезнут. Первой свежескошенной травой спину потрешь – все лето будешь сгибаться легко. На земле растет трава-счастье, если ее найдешь и съешь, то свое счастье не упустишь. Возможно, кто-то из керчомцев и находил среди разнотравья счастье-траву. Ведь только здесь встречалась фамилия Шудов, что с коми переводится как Счастливцев. Свод материалов по истории села, собранный керчомским краеведом, включает множество интересных фактов. Его сокровенная часть – потайные знания и люди, обладавшие недюжинной внутренней силой. В Керчомъе до сих пор живет легенда, как мастер-смолокур, работавший в лесу, посреди реки одним взглядом остановил плот, на котором спускались его недоброжелатели. Плот, как вкопанный, застыл на стремнине. Но люди и на нем были не лыком шиты. Устремили на сборщика смолы-живицы невидимые стрелы, что дерево засохло, лишившись всех соков, смола течь перестала. Отличительной особенностью керчомцев была сдержанность, неболтливость. «Вещь в себе» – так можно было назвать здешнего человека. Внутренняя жизнь поднимала цену каждого изреченного слова. Поэтому здесь встречалось немало людей, изъяснявшихся афоризмами, пословицами, поговорками. Одну из обладательниц замысловатых цитат звали Киония. Дома и люди В Керчомъе жил человек по имени Папа. Своим необычным именем он был обязан попу, который так нарек незаконнорожденного младенца. По-своему примечательной личностью был керчомец из рода Карпа. Он ни много ни мало научился печатать деньги в домашних условиях. «Фальшивомонетчика» вычислили, судили, увезли из родных мест в приделанной к саням железной клетке. В Керчомъе долго помнили имена женщин, которые своим «товаркам» «дарили» шеву – специфическую болезнь-икоту. А вот Ев\ Вась единомышленников так себе и не нашел. Свою страсть он никому не насаждал, лишь ежедневно демонстрировал сам: в любую погоду ходил по улицам босиком. Жил в селе и свой «квазимодо» с изуродованным лицом. У мужика по имени Иван всю голову и лицо исполосовал в лесу медведь, он чудом выжил. За это же его наградили прозвищем Ош (Медведь). Керчомъя слыла центром всевозможных ремесел. Здесь жили десятки отличных пимокатов, лодочников, бондарей, мастеров-саночников... До революции большими ватагами здешние мужики отправлялись на заработки в Сибирь, на Урал. Немало было и таких, кто сумел нажить капитал, открыть торговлю. «Возвышение» одних и бедность других отразились и в архитектурном облике села. Здесь до сих пор сохранились дома, на фасаде которых прорублены совсем крохотные «волоковые» оконца. Но были и другие дома, со всех сторон окруженные частоколом больших, обрамленных белыми наличниками окон. Своего рода памятником крестьянской застройки является и дом Нины Самариной. О его особенностях и размерах сама за себя говорит такая деталь: средняя часть этого деревянного великана имеет три этажа. Его срубил дед Нины Александровны, оставив на нижнем венце дома пометку о времени его постройки: «1905». Самый же старый керчомский дом снесли не так давно. По воспоминаниям старожилов, он был собран из бревен, заготовленных прямо на месте строительства. И простоял около двух веков! Стенка на стенку В советские исторические анналы Керчомъя вошла как один из эпицентров, «достигших своего апогея антагонизма между бедными и богатыми». Вычегодское село дало Коми двух героев гражданской войны. Организаторами первой партийной ячейки и первого комбеда в селе стали местные жители Александр Гичев и Дарья Кочанова. Революционными идеями оба «заразились» вдали от дома. А.Гичев участвовал в Первой мировой войне, служил матросом на Балтике. Как и многие коми девушки, Дарья Кочанова еще до революции уехала в Питер на заработки, стала нянькой в состоятельной семье в Кронштадте. Вернулась домой уже после 1917 года. Скромную односельчанку, возвратившуюся из столицы, было не узнать. Пышные косы срезала, оставив волосы только на макушке. Привезла городские наряды, в том числе жилет, который ее сверстницы в Керчомъе никогда прежде не видывали. В довершение всего Дарья курила, чем смутила и отдалила своих бывших подруг. Гичев и Кочанова рьяно взялись устанавливать в родном селе власть бедняков. Отобрать, лишить, убить... Эти слова стали синонимами «победоносного шествия советской власти». Насилие породило ответное насилие. От привычного размеренного бытия в Керчомъе не осталось и следа. Ставшие привычными, обыденными кровопролитные стычки унесли жизнь обоих «соколов революции». Гичева убили свои же местные, а Кочанову расстреляли в 1919 году в Пузле белогвардейцы. Красные отыскали, изуверски расправились с отцом и сыном Самариными, лишившими жизни своего обидчика комбедовца Александра Гичева. У младшего Василия, лучшего гармониста в округе, оторвали кисти рук. Потом долго резвились, кидая их друг другу, словно мячи. Революционный пыл соратников героев не покидал еще долго. В начале 1920 года, вооружившись чем только можно, сотня керчомских мужиков даже предприняла рейд в сторону Усть-Кулома, где в это время находились белые. Незамеченными на полусотне подвод добрались до околицы Усть-Кулома. Тут встретились с мужиками, приехавшими за сеном, которые отсоветовали штурмовать большое село. Мол, белых очень много, они вооружены до зубов, с наскока их не одолеть. Подумав, керчомцы нехотя повернули лошадей обратно домой. Деревенский мартиролог В конце 20-х годов в Керчомъе организовали девять колхозов, дав им звучные имена: «Правда», «Светлая жизнь», «Урожай», «За коммунизм»... Одновременно скосив под корень самые работящие, предприимчивые, большие семьи. В 30-40-е годы Керчомъя стала лидером среди всех коми сел по количеству крестьян, подвергшихся репрессиям. Только по политическим статьям осудили 125 человек. Большую группу знатных керчомцев в 1931 году расстреляли в районе Пузлы. – Семьи раскулаченных и притесненных крестьян бежали из Керчомъи куда глаза глядят, – рассказывает Н.Самарина. – Многие осели в Алтайском крае. В письмах, посланных спустя много лет на родину и адресованных родным, обратный адрес отсутствовал. Лишь в тексте по-коми указывали, что обосновались в краях, где много кедровых шишек. Некоторые, не выдержав затянувшейся разлуки с родиной, лет через 30 наведывались в Усть-Кулом. Но преодолеть еще 35 верст, разделяющих райцентр с Керчомъей, так и не рискнули. Слишком глубоко укоренился в них страх. Строительство светлого будущего совпало с водворением в эти края сотен спецпереселенцев из разных российских весей. До Керчомъи их доставляли на баржах. А отсюда гнали в разные необжитые места. /к\с, З\ридз, М\скашор, Чипсись, Л\гинъяг, Виль – вот названия лишь нескольких поселений, опоясавших в 30-е годы Керчомъю. Часть их жителей, дождавшись освобождения, позже осталась в селе. С этого же времени оно стало интернациональным. Кукушка – знак беды Еще до того как в республике началось создание Книги Памяти, Нина Александровна в Керчомъе стала собирать сведения об односельчанах – участниках Великой Отечественной войны. Из многолюдного села на фронт ушли 700 человек. Среди них были и три сестры Ваддоровы. Факт тоже по-своему примечательный: кроме них, три родные сестры больше ни из какого другого места Коми республики на войну не призывались. Триста керчомцев не вернулись с полей сражений. Эта потеря вкупе с масштабными раскулачиванием и репрессиями окончательно расшатала уклад сельской жизни. Оправиться от сокрушительных потерь, крепко встать на ноги, снова прослыть «второй Украиной» Керчомъя так и не смогла. Предвестниками реформ начала 90-х годов Н.Самарина называет две приметы. В Керчомъе перевелись гармонисты. Хотя раньше они были в каждом здешнем доме. До сих пор этот дефицит встает преградой и перед организацией ежегодного самобытного керчомского праздника «Пыжа гаж» («Лодочное веселье») на озере Вад, когда местные сударушки садятся на лодки, отплывают от берега и, перекликиваясь с водой и эхом, поют народные песни. Глубокие, красивые голоса певуний подхватывали гармонные переливы. Вся округа прислушивалась к дивным звукам, насыщаясь, вдохновляясь... Песни остались, а гармошки, увы, молчат. А еще в Керчомъе поселилась кукушка. Еще исстари считалось: если лесная птица начала куковать на сельской улице, жди беды. Но такое раньше, говорят, приключалось нечасто. Теперь же кукушка оглашает своими характерными звуками звонкую тишину Керчомъи почти постоянно. Нина Александровна Самарина кукованию лесной птахи противопоставляет ежедневный, скрупулезный, невидимый для многих созидательный труд. Кроме сбора разных сведений о прошлом Керчомъи, различной помощи односельчанам, сеет разумное, вечное, доброе среди молодежи. Не счесть, сколько уроков она провела в здешней школе. «О чем рассказываю? – задумывается на минутку керчомский краевед. – О самом разном. Например, о предках нынешних школьников. Как их звали, чем они занимались, где располагались родовые угодья, какие ремесла спорились в их руках. Может, удастся хоть кому-нибудь привить гордость за пращуров. А это сподвигнет не упасть лицом в грязь, трудом прославить свое имя, возродить былую славу Керчомъи». Анна СИВКОВА. Усть-Куломский район |
"Живые голоса" Марии Плосковой / Сыктывкарка собрала уникальную коллекцию аудиозаписей
