За каждой вещью - время и судьба

/ В раритетном вагоне-теплушке Виктор Моор устроил частный музей

Рассказать об ухтинце Викторе Мооре мы пытались еще несколько лет назад.
Уж больно необычная у него мастерская в центре города: кирпичное сооружение округлой формы, а в нем – какие-то нестандартной формы телефонные аппараты, самовары, подсвечники
и множество автомобильных радиаторов. Виктор Моор – медник, поэтому лудить-паять, слесарить – его основная профессия. Но в тот наш визит Виктор Васильевич отчаянно сопротивлялся фотокамере: что тут, дескать, снимать? Вот будет у меня настоящий музей – милости просим. И вот музей, да не простой, появился…

Справедливости ради надо сказать, что мастерская у медника действительно оригинальная: бывшая насосная станция, которую он однажды выкупил у города под гараж. Раз в десять было бы дешевле поставить стандартную коробку. Но Виктор Васильевич – романтик: архитектура, понимаешь… Да и потом все, что обычно, буднично, серо, – не про него. А слово насчет музея он сдержал. В прошлом году на улице Бушуева на удивление соседей было выложено несколько метров железнодорожных путей. Следом появился на них и самый настоящий вагон-теплушка с табличкой: «Музей переселенцев XX века».

Назвал Виктор Васильевич свое детище именно так совсем не случайно: большинство вещей попали к нему именно от переселенцев – жителей поселков, раскинутых вдоль железной дороги по всей республике. Да и сам Виктор Моор – внук волею судеб попавшей на Север немки Элеоноры Монтаньен.

Виктор Моор всю жизнь собирал старые вещи. В детстве, прошедшем на станции Глушь (сегодня это станция Зеленоборск), что за Ираелем, выуживал из заброшенных полуразвалившихся лагерных бараков предметы, оставшиеся после их прежних обитателей: котелки, фляжки, ложки, скобы, рукомойники и просто неидентифицированные куски железа. Все это добро складывалось во дворе. Но бабушка, у которой были свои понятия о чистоте, ругая внука, выбрасывала старье. Так и жили: он приносил, она выбрасывала. Он прятал, она находила и снова выбрасывала. Бабушкина чистоплотность не остудила страсти к собирательству. Куда бы ни забрасывала потом судьба ее беспокойного внука, он отовсюду возвращался с трофеем. Цеплял взглядом, никогда не проходил мимо того, на что обычный человек порой и не обратит внимания.

Вот, например, стоит в углу вагончика чугунная красавица буржуйка, изготовленная в 1947 году на заводе им.Кагановича. Ее Виктор Васильевич откопал на развалинах бывшего женского лагеря где-то в районе Чиньяворыка. С другом пошли на охоту, Виктор Васильевич и приметил холм, из которого торчал кусок ржавой трубы. На том, правда, охота и закончилась: пока откопали эту махину, пока дотащили…

Сколько сил прилагает коллекционер, чтобы вдохнуть в, казалось бы, погибшую вещь вторую жизнь, известно только ему одному. Вот ведь и вагон-теплушка, изготовленный в 1902 году, не был изначально настолько уютен. Кстати, закономерен вопрос: как он вообще появился у слесаря Моора? Надо заметить, что вряд ли бы и появился, если бы не нашлось столько единомышленников, поддерживающих Виктора Васильевича. Это и его друг, тоже коллекционер, знаток и любитель старины Юрий Сагайдак, которого Моор в шутку называет младшим научным сотрудником музея, и начальник Сосногорского отделения РЖД Николай Дейнега, и депутат Госсовета РК Виталий Габуев… Все прекрасно понимали: не для себя старается чудак Моор, а для горожан, особенно для детей, от которых сегодня в музее отбоя нет.

Началась, правда, «вагонная» эпопея для Виктора Васильевича с огорчения. Вагон привезли... без колес. «А там такие колеса оригинальные, такие буксы, подшипники скольжения», – живописно объяснил он причину своего огорчения. Но все уладилось, с колесами тоже помогли добрые люди: Анатолий Чернышев, главный по железнодорожным тупикам в Сосногорске, выручил. А сигнализацию в теплушке (столько добра никак нельзя оставлять без охраны) безвозмездно установили представители соответствующих служб Ухты Павел и Дмитрий Земцовские.

Любит Виктор Васильевич водить экскурсии. О каждой вещице рассказывает со знанием дела. Вот, например, паровозный водоуказатель системы 1947 года. Эти указатели устанавливались на каждом паровом котле для постоянного наблюдения за положением уровня воды. Прибор подарил музею правнук железнодорожника. А вот паровозный фонарь – флюгарку, работающую на керосине, Виктор Васильевич нашел где-то в районе Сосногорска. Эти фонари раньше вешались на последний вагон как габаритные огни. Еще одна флюгарка, но поменьше, приспосабливалась на черенок лопаты во время ремонта путей.

Виктор Васильевич обожает чайники. Это, говорит, самая «переселенческая» вещь. Чайников у него множество. Разных: медных, латунных, стальных… Обычных и первых электрических – с «подошвой». Много и рукомойников. Есть и с двумя носиками. Демонстрируя «двуносого», Виктор Васильевич добавляет: «Точь-в-точь как на картине Василия Перова «Сельский крестный ход на Пасхе». А латунный, говорит, точно как в кинокартине «Адмирал»… Под рукомойником – огромный медный таз, который Виктор Моор, увидев в одной из печорских деревень во дворе, выпросил у хозяйки.

Здоровый деревянный ковш, подобранный также где-то в деревне, Виктор Васильевич любит демонстрировать детям, привирая о живших в былые времена великанах, которые ели «вот такими вот ложечками». А молоком запивали соответственно «вот из такой кружечки», то есть доильника. Попутно расскажет детворе и о том, почему туеса и короба из бересты не любят мыши: оказывается, боятся дегтя…

На интересные вещицы у Виктора Васильевича действительно чутье. Однажды проходил мимо заброшенного дома. Сердце вдруг екнуло, что-то подсказало заглянуть внутрь. Заглянул и обомлел, приметив посреди хлама настоящую… фисгармонию. Одному ее было не унести: на следующий день Моор пришел с другом. И увидел варварски уничтоженный инструмент: местные бездомные за ночь выломали всю металлическую сердцевину фисгармонии на цветмет. До сих пор Виктор Васильевич не может простить себе оплошности: промедлил.

Гордость коллекции – гигантский американский сундук. Как-то пришел Виктор Васильевич по указанному адресу прикупить какую-то технику, зашел за ней к людям в кладовку и обомлел: почти всю площадь немаленькой в общем-то кладовки занимал кожаный сундук с бронзовыми оковами и бронзовыми же колесами. Хозяйку сундука долго уговаривать не пришлось: хорошие деньги за кожаного красавца предложил Виктор Васильевич. Правда, в его «девятку» сундук не вошел, пришлось грузовой транспорт нанимать. А дома вскрыл обивку и увидел пожелтевшие странички газеты «Нью-Йорк Таймс».

Также в каком-то заброшенном поселке нашел Виктор Моор большущий, латунный, тяжелый винный кран. В старой Германии именно такие краны вгонялись в бочки, вышибая внутрь пробку.

Многие вещи приобрел в свое время Виктор Васильевич именно в пунктах приема цветмета. Бывает, ему и без особой надобности вещица. Но увидит он в ней, образно говоря, душу прежнего хозяина – непременно купит, почистит, «оживит»… Естественно, экспозиция в музее переселенцев – только часть коллекции. Что-то из экспонатов хранится у друзей, что-то в частном доме – у матушки. Свою маму Виктор Васильевич, как говорит сам, перегрузил основательно. Все подсобки, углы, сараи заняты вещицами, до которых пока не дошли руки медника-коллекционера.

Со временем из всего этого богатства он полагает оставить только все самое хорошее и ценное. Вот, например, старинные утюги. Их у Виктора Васильевича – десятки. Есть совсем крохотный, для глажения кружев. Этот утюжок – единственная семейная вещь, которую когда-то позволили взять дочери сосланного на Север человека. Любопытные детали проскальзывают и у истории портновского утюга, привезенного также семьей спецпереселенцев с Украины. В большую семью раз в год приглашали «на обшив» старого портного – еврея. Портной работал несколько дней и никогда не садился за общий стол обедать. Но при этом он приносил с собой сырую картошку, которую, пока работал, запекал в углях утюга, разогреваемого для глажения швов.

Много бы, наверное, могла рассказать о своих прежних хозяевах и швейная машинка «Зингер», собранная, судя по советскому гербу, уже после революции на детище немецкой корпорации – Подольском механическом заводе. Или также немецкая машинка «Адольф Кнофф», которая в отличие от своей предшественницы за один оборот ручки делает два стежка… А что любопытно, взвешивали двадцатиграммовой гирькой, изготовленной из… глины в Нижнем Тагиле: во время Великой Отечественной экономили на металле. А сколько людей накормила ручная военно-полевая кухня, невесть как оказавшаяся в Коми? С кухней этой Виктору Васильевичу тоже пришлось изрядно повозиться, чтобы придать ей соответствующий вид. Одно из последних приобретений коллекционера – Евангелие XVIII века, когда-то принадлежавшее купцу Семяшкину, с вырванными, видимо, латунными замками. И многое-многое другое…

Ну а сколько во всей бездонной коллекции Моора, как говорится, «по мелочи»… Вот, например, серебряные «полусъеденные» ложки, трофейные вилки… Вилка немецкого пехотинца со свастикой, именная супница немецкого же офицера, фуражка с синим околышем (только пять лет, с 1932 по 1937 год, на фуражках офицеров НКВД околыш был синим). Коптилка из землянки, финский шлем, немецкая фляжка, пробитая в нескольких местах…

Старинные вещи, даже если они и в нескольких экземплярах, Виктор Васильевич старается не продавать, обменивается с такими же коллекционерами. Какие бы деньги ни сулили ему, например, любители фототехники, он ни за что не расстанется с «Фотокором», немецкой «Leiko» или чешским зеркальным послевоенным «Flexaret».

Не только предметов старины касается рука мастера Моора. Большие гипсовые мишки, давно поселившиеся у мастерской, тоже обрели вторую жизнь в его руках. Эти скульптуры когда-то радовали детвору в Ухтинском детском парке. А в какой-то момент их попросту вывезли на свалку. Хорошо, «доктор» Моор увидел, подобрал. На очереди – тоже гипсовая и почти развалившаяся скульптура пионерки. Скоро и до нее у мастера дойдут руки. Будет, говорит, как новенькая.

Марина ЩЕРБИНИНА.

Фото Дмитрия НАПАЛКОВА.

ТАКЖЕ В РУБРИКЕ

№131 (4288) - 16 июня 2010 года