| Дым Отечества |
28 июля 2007 года |
Жертвы блицкригаДля нескольких десятков коми солдат советско-финская война 1939-1940 годов обернулась пленом, лагерями, небытием
Поэт Александр Твардовский назвал советско-финскую (зимнюю) войну 1939-1940 гг. «той войной незнаменитой». Она действительно незнаменита по сравнению со вскоре начавшейся Великой Отечественной войной, масштабность трагедии которой отодвинула на дальний план «маленькую войну» с Финляндией. О героях Зимней войны вспоминали, а о жертвах – убитых, раненых, попавших в плен – постарались поскорее забыть. «Молниеносный удар» по Финляндии должен был наноситься силами Ленинградского военного округа, имевшего огромное преимущество в живой силе и технике перед армией Финляндии. Основной удар силами 7-й армии при поддержке Балтийского флота наносился на Карельском перешейке с целью прорыва «линии Маннергейма». На северном побережье Ладожского озера наступала 8-я армия. В Восточной Карелии были сосредоточены войска 9-й армии. В Приполярье действовала 14-я армия. Сопротивление финнов планировалось сломить за две-три недели, к 60-летию И.В.Сталина (21 декабря). Однако подарка «вождю всех народов» не получилось. Свою задачу выполнила только 14-я армия, которой противостояла рота финских солдат, впоследствии, правда, усиленная до батальона. «Линию Маннергейма» с ходу прорвать не удалось. Заглохло и наступление в северном Приладожье и Восточной Карелии, причем советские войска потерпели несколько чувствительных поражений (о них нам еще придется вспомнить). Бесславная победа Только после перегруппировки и значительного пополнения советским войскам удалось решить исход войны в свою пользу. В середине февраля 1940 г. начался решающий штурм «линии Маннергейма». После упорных и кровопролитных боев оборона финнов была прорвана 12 марта 1940 г. был подписан мирный договор. Победа в длившейся 105 дней войне была достигнута ценой огромных потерь. Финны потеряли уби-тыми и пропавшими без вести 23,5 тыс. человек. Потери Красной Армии значительно больше: по некоторым данным, были убиты, пропали без вести и умерли от ран 131,5 тыс. человек. Среди них 285 человек, призванных из Коми АССР. Однако эти данные не очень точные, в чем мы еще будем иметь возможность убедиться. За все время войны Красной Армии удалось пленить немногим более 1000 финских солдат и офицеров. Численность советских военнопленных была неизмеримо больше – в финском плену оказалось около 6 тысяч красноармейцев и командиров. После окончания войны состоялся обмен военнопленными. Из советского плена на родину вернулись 847 солдат и офицеров. Их Финляндия встречала как героев. Иной была судьба советских военнопленных. 14-28 апреля 1940 г. советской стороне были переданы 5572 (по другим данным – 5395) человека. Их погрузили в эшелоны и отправили в Южский лагерь Управления по делам военнопленных в Ивановской области для проведения «оперативно-чекистских мероприятий» по выявлению добровольно сдавшихся в плен, шпионов и т.п. – на этот счет было специальное решение Политбюро ЦК ВКП(б) от 19 апреля 1940 г. «Голод, цинга, смерть» В списках репрессированных, опубликованных в мартирологе «Покаяние», можно найти фамилии 37 красноармейцев, призванных из Коми АССР и оказавшихся в плену во время Зимней войны. Все они, за исключением одного, Ивана Семенова (он родился в Татарии, после окончания техникума был направлен на работу в Печорское пароходство), – уроженцы различных районов Коми края, от Летки до Ижмы. Почти все родились в 1915-1916 гг. (самый молодой – 1918 г.р.) и были призваны в армию в 1937-1938 гг. Как видим, почти все попавшие в плен коми солдаты служили либо в 18-й, либо в 44-й стрелковой дивизии (СД). У этих соединений трагическая судьба – они оказались в окружении и были полностью разгромлены. 18-я Ярославская Краснознаменная СД, до войны дислоцировавшаяся в Карелии, действовала в составе 8-й армии, наступавшей в северном Приладожье. К середине декабря наступление 56-го стрелкового корпуса, в составе которого действовала дивизия, было остановлено. Финны применили тактику партизанской войны, проникая в тылы и прерывая коммуникации 28 декабря 1939 года они перерезали дорогу в районе Уома, отрезав ряд частей от основных сил. Попытки прорвать окружение ни к чему не привели. С начала января 1940 г. начинается трагическая эпопея окружения 18-й стрелковой дивизии и 34-й танковой бригады (ТБР). Противнику удалось разрезать район обороны этих подразделений на несколько отдельных гарнизонов. В штаб 8-й армии начали поступать тревожные радиограммы: «Люди голодают, доедаем последнюю лошадь без соли и хлеба, началась цинга, больные мрут. Нет патронов и снарядов, выручайте», «Положение тяжелое, лошадей съели, сброса не было. Больных 600 человек. Голод, цинга, смерть». Финнам удалось уничтожить гарнизон Леметти северное. Из 800 человек спаслись только 30. 14 февраля гарнизон Ловаярви прорвал кольцо противника и, уничтожив орудия и минометы, вышел к своим. Но другие гарнизоны, оставшиеся без продовольствия и боеприпасов, методично уничтожались финнами. Только в ночь на 29 февраля окруженные двумя колоннами пошли на прорыв. Колонна под командованием начальника штаба 18 СД Алексеева прорвалась к главным силам, понеся незначительные потери. Из окружения вышли более 1200 человек, вынеся раненого командира дивизии Кондрашева. Вторая колонна численностью более 1500 человек была почти полностью уничтожена финнами. Лишь несколько бойцов и командиров вырвались из вражеского кольца, сумев спасти знамя 34-й танковой бригады. Знамя 18-й стрелковой дивизии попало к финнам, и после окончания войны дивизия была расформирована. Потери 18-й стрелковой дивизии убитыми, ранеными и пропавшими без вести (в числе последних, вероятно, оказались и те, кто попал в плен) составили 11,8 тыс. человек. Плененные в снегу Почти все оказавшиеся в плену коми солдаты 18-й дивизии служили в 97-м стрелковом полку. Первыми из них попали в плен красноармейцы Леонтий Фролов и Степан Казаков. Это случилось, когда дивизия еще наступала. Вот что рассказал о том, как он оказался в плену, Л.Фролов: «Мы шли все время с боями 4 дня и 8 декабря 1939 г. вышли в поле, завязался бой, командир роты Ковалев отдал приказ идти в атаку фронтом, и когда мы пошли, нашу роту разбили, осталось на поле убитыми и ранеными около 50 человек. Я был в этом бою ранен в спину. Я командира взвода Петропавловского просил, чтобы он взял меня, он ответил «обождете» и отступил, оставив нас в поле, и нас 10 человек финны взяли в плен». Среди этих десятерых был и Степан Казаков. Старшина Александр Моторин и красноармеец Александр Павлов из 97 СП попали в плен 20 января 1940 года. Они были в составе отряда, которому было приказано оборонять высоту 104,9. В период с 16 по 19 января финны предприняли наступление, в результате которого полоса обороны 18 СД была разорвана на отдельные гарнизоны. Блокированный на высоте 104,9 отряд пошел на прорыв, но неудачно. Часть оставшихся в живых сдалась в плен, а часть попыталась, разбившись на маленькие группы, пробиться к своим. Моторин, Павлов и еще один красноармеец шли всю ночь без лыж по глубокому снегу. К утру устали, присели отдохнуть, и в это время их заметили финны, окружили и взяли в плен. Одним из блокированных финнами был гарнизон в районе оз. Сариярви. Они оборонялись у высоты 108,8 почти полтора месяца. 21 февраля финские войска прорвали оборону. Гарнизон Сариярви был уничтожен почти полностью – около 400 человек было убито, остальные, за редким исключением, попали в плен. Среди пленных оказались артиллеристы Алексей Кузьбожев, Василий Данилов, Пантелеймон Забоев, Алексей Ивашев, Федул Кетов, Аксентий Козлов, Михаил Королев, Алексей Лобанов, Илья Яковлев, пехотинцы Василий Вавилин, Иван Зиновьев, Константин Кырнышев, Андрей Лютоев, Александр Макаров, Алексей Обрезков, Павел Овчинников, Максим Пехтерин, сапер Василий Бородкин. Большинство из них были ранеными, лежали в землянках и не могли сопротивляться (Кузьбожев, Бородкин, Забоев, Зиновьев, Кетов, Козлов, Кырнышев, Лобанов, Лютоев, Яковлев). Вот типичная история, рассказанная впоследствии на допросе Федулом Кетовым: «21 февраля белофинны нашу оборону прорвали, я, находясь раненым в землянке, был ранен первый раз 15 января в ногу и 8 февраля в руку, лежал на излечении. После того как нашу оборону разбили, мы в землянке остались двое… Я пытался искать где-либо командиров, но не нашел, кроме как один командир лежал убитым, я хотел ввиду холода взять у него полушубок, но не успел, как финны наскочили на меня и взяли в плен». Вероятно, несколько небольших групп все же сумели отбить атаки. Красноармеец Иван Игнатов оказался в группе, которая держалась до 29 февраля. Красноармейцы Василий Митюнин из 316 СП и Степан Сердитов, служивший в 3-м артполку, оказались в окруженном гарнизоне Митро. 15 февраля финны начали атаковать наши части, уже месяц находившиеся в окружении. К этому времени половина обороняющихся были ранеными и обмороженными. 18 февраля остатки гарнизона численностью около 1700 человек попытались прорвать кольцо окружения, но были остановлены и уничтожены. При прорыве Степан Сердитов был ранен в ногу и остался на поле боя среди убитых, где его и подобрали финны. А с Василием Митюниным произошла странная история: «Наши ушли на выход из окружения, а нам ничего не сказали, нас осталось в землянке 4 человека… Утром мы находились в землянке, к нам в землянку бросили гранату, меня ранило в левую ногу. Потом минут через 5 вошли финны человек 7 и взяли нас в плен». Тогда же, 18 февраля, в плен попали служившие в 85 отдельном саперном батальоне Алексей Кузнецов и Иван Безносиков. При попытке их части вырваться из окружения оба были ранены и оставлены на поле боя, где и были подобраны финскими солдатами. Спасайся кто может Не менее трагической была судьба оказавшейся в окружении 44-й стрелковой дивизии. Она действовала в составе 9-й армии, наступавшей по единственной дороге на поселок Суомиссалми. В бой 44 СД вступила только в середине декабря 1939 г. К этому времени части 163 СД уже взяли Суомиссалми, но попали в ловушку – подошедшие свежие части финской армии перерезали дорогу сзади наступавших частей. Дивизия с большими потерями все-таки вышла из окружения. Наступавшей вслед за ней 44 СД повезло меньше. Части дивизии скучились на небольшом участке узкой дороги и представляли собой очень удобную мишень для нападения противника. В ночь на 2 января финны перерезали дорогу. Попытки прорваться оказались безуспешными. Дивизия перестала существовать как единое соединение. Каждый из окруженных отрядов действовал самостоятельно. Командир 44-й дивизии комбриг Виноградов и начальник штаба дивизии полковник Волков запросили у армейского командования разрешение на выход из окружения без тяжелого вооружения и техники. Пока в Москве размышляли, дивизия гибла. Лишь поздно вечером 6 января было получено разрешение на вывод войск. Но сделать это организованно было уже невозможно. После нескольких неудачных попыток прорыва начался беспорядочный отход, переходящий в бегство. Была брошена вся техника и снаряжение. Обмороженные, голодные, уставшие красноармейцы и командиры пробивались к границе мелкими группами и поодиночке. Многие не дошли – погибли или были взяты в плен. За неделю боев, с 1 по 7 января, части 44 СД потеряли убитыми, ранеными и пропавшими без вести 4756 человек. Попавшие в плен коми солдаты служили в разных подразделениях 44 СД – 305 СП (Иван Ладанов, Дмитрий Шурганов), 122 артполку (Алексей Кузьбожев, Иван Лыткин, Григорий Лодыгин), 56 отдельном противотанковом дивизионе (Василий Забоев, Павел Туисов). Только один из них – Григорий Лодыгин – попал в плен 6 января во время боя по прорыву финнами обороны полка. По блиндажу, из которого он стрелял по наступающим, открыло огонь противотанковое орудие. Разрывом снаряда Лодыгин был контужен и упал без сознания. Когда он очнулся, кругом уже были финские солдаты. Остальные оказались в плену во время отступления, когда управление войсками было потеряно и окруженные пробирались к своим кто как может. Все, за исключением Ивана Лыткина, блуждавшего по лесу до 11 января, попали в плен 7-8 января 1940 года. В качестве примера приведем вполне типичную историю Ивана Ладанова: «Командир роты лейтенант Новоселецкий 6 января 1940 г. дал приказание в 21.00 начать отступление и сам уехал вместе с ротой, а нас человек восемнадцать ездовых под командованием старшины… оставили, т.к. дорога впереди была забита танками. 6 или 7 января к нам пришел красноармеец нашей роты и сказал, чтобы мы уничтожили имущество и начали отступление в обход танков… Старшина Дылдин пошел посмотреть вперед дорогу и больше к нам не вернулся. В это время к нам подошел лейтенант из комендантского взвода, и мы, оставив на месте имущество, пошли отступать. Всего нас было человек 18-20 под командованием лейтенанта из комендантского взвода. Утром 7 января мы вышли к озеру... где попали под сильный огонь противника, и мы в беспорядке отступили. Во время отступления мы растеряли друг друга, но мне удалось встретиться с одним мл. лейтенантом из 146 стр. полка и неизвестным мне красноармейцем, с которыми мы начали отступать в обход озера. Здесь мы опять наткнулись на финнов, в результате чего красноармеец и лейтенант были убиты, и я остался один. Так как в течение нескольких дней я ничего не ел, то сильно ослаб и не помню, как я оказался в окружении финнов, которые и взяли меня в плен». Последним попал в плен красноармеец 271 СП 17 СД Андрей Артеев. Эта дивизия действовала на Карельском перешейке, на основном направлении. А.Артееву, наверное, не повезло больше других, попавших в плен. Он служил всего несколько месяцев, а на передовую попал за два дня до плена. В первой же атаке был ранен в бок и при отходе оставлен на поле боя, где его подобрали финны. Это случилось 12 марта 1940 г., буквально за несколько часов до подписания мирного договора! Такой подробный рассказ о том, как советские солдаты оказались в плену, необходим для того, чтобы было понятно, с какой жестокостью и цинизмом обошлось с ними пославшее их на войну государство, осудив за «сдачу в плен без сопротивления». Лагерная эпопея В Южском лагере военнопленными занялась специально созданная опергруппа, в основном состоящая из следователей особых отделов армейских подразделений. В мае-июне 1940 г. всех допросили (большинство – по одному разу). После допроса бывших военнопленных не трогали. Вероятно, они уже решили, что скоро их наконец-то отпустят и разрешат поехать домой. Солдаты провели в лагерях военнопленных – сначала в финских, затем в советских – от трех месяцев до полугода. Они еще не знали, что их лагерная эпопея только начинается и продолжена она будет в лагерях исправительно-трудовых. Судьба бывших военнопленных была предрешена на самом верху. 28 июня 1940 г. нарком внутренних дел Л.П.Берия представил И.В.Сталину докладную записку: «В Южском лагере содержится 5175 красноармейцев и 293 чел. начсостава, переданных финнами при обмене военнопленными. Оперативно-чекистской группой выявлено и арестовано 414 человек, изобличенных в активной предательской работе в плену и завербованных финской разведкой для вражеской работы в СССР. Из этого числа закончено и передано прокурором МВО в Военную коллегию Верховного Суда СССР следственных дел на 344 чел. Приговорены к расстрелу 232 чел. Приговор приведен в исполнение в отношении 158 чел. Бывших военнопленных в числе 4354 чел., на которых нет достаточного материала для предания суду, подозрительных по обстоятельствам пленения и поведения в плену, решением Особого Совещания НКВД СССР осудить к заключению в исправительно-трудовые лагеря сроком от 5 до 8 лет. Бывших военнопленных в количестве 450 человек, попавших в плен, будучи ранеными, больными или обмороженными, в отношении которых не имеется компрометирующих материалов, – освободить и передать в распоряжение наркомата обороны». Среди «изобличенных в активной предательской работе в плену», чьи дела на момент составления справки еще не были рассмотрены, оказались и коми красноармейцы Степан Казаков и Григорий Лодыгин. Казакова подвели… музыкальные способности. Поводом для пристального внимания оперативников к Казакову послужила финская пропагандистская листовка (точнее – брошюра), призывающая красноармейцев сдаваться в плен. В ней были помещены фотографии, имеющие целью показать, как «хорошо живут советские солдаты в плену». На одной из фотографий – Казаков с аккордеоном в руках. Как рассказал на допросе сам Казаков, как-то раз в барак военно-пленных пришел финский офицер и спросил, умеет ли он играть на гармошке. Казаков сказал, что умеет. Тогда ему дали «большую гармошку» (сельский гармонист аккордеон видел впервые в жизни) и приказали играть. Он отказался – «на такой не умею». Офицер предложил: «А ты попробуй!» И в это время его неожиданно сфотографировали. Второе «преступление» Степана Казакова – тоже «музыкальное». Его перевели в тюрьму города Турку, где он оказался в одной камере с Филиппом Филипповым, коми-ижемцем. Их попросили спеть, после чего объявили «коми хором» (были еще русский, украинский, татарский и грузинский хоры). Этот «коми хор» из двух человек два раза пел для военнопленных, а один раз – для охраны тюрьмы. Однажды их заставили петь в комнате с какой-то аппаратурой (следователь пояснил Казакову, что это была студия звукозаписи, а «прибор», в который они пели, – микрофон). 9 августа 1940 г. Казакова арестовали в Южском лагере и отправили в Ивановскую тюрьму. 15 ноября 1940 г. военный трибунал Московского военного округа приговорил его к 10 годам лишения свободы. «Преступление» Казакова квалифицировали по п. 4 ст. 58. Лагерная судьба Степана Казакова не установлена. Он так и числится пропавшим без вести. Не удалось узнать, что стало и с «хористом» Филиппом Филипповым. «Преступление» Григория Лодыгина было не менее «тяжелым». В финском плену Лодыгин завел записную книжку, куда добросовестно записывал, когда его вызывали на допрос, заносил имена пленных, согласившихся сотрудничать с финнами, «антисоветские высказывания» своих товарищей по несчастью, а также свои патриотические размышления (впоследствии Лодыгин уверял следователя, что это наброски к задуманной им книге). Записная книжка попала в руки следователя. Его насторожило то, что Лодыгина вызывали на допрос аж 10 раз. Это было расценено как факт «особого доверия финского следователя лагеря». Обвинили его и в том, что он якобы «составлял списки на военнопленных камеры». Но главным обвинением была связь с «финским шпионом» Тимушевым, что Лодыгин категорически отрицал. Судьба коми солдата А.Ф.Тимушева так и не установлена. Известно, что он был осужден, но дело Тимушева не найдено, обвинение и приговор не известны. Он до сих пор числится пропавшим без вести. А Григорий Лодыгин был обвинен в «измене Родине». 28 октября 1940 г. ОСО при НКВД СССР осудило его «за изменническое поведение в плену» на 8 лет лишения свободы. Лодыгина переводили из лагеря в лагерь, а освободился он в феврале 1948 г. из Норильского ИТЛ. Реабилитировали Григория Лодыгина только в 2002 году. Социально опасные элементы Остальные 35 коми солдат попали в число тех, «на которых нет достаточного материала для предания суду, подозрительных по обстоятельствам пленения и поведения в плену». Руководствуясь указанием из Москвы, следователи стали печатать обвинительные заключения. Работа была проделана титаническая – все заключения напечатаны за 6 дней, с 20 по 26 августа. Впрочем, работа эта была чисто технической. Все обвинительные заключения совершенно одинаковые! В чем же обвинялись военно-пленные? «Материалами Опергруппы установлено, что быв. военно-пленные в Финляндии подвергались систематической, разносторонней антисоветской обработке. Белофинны проводили массовую вербовку быв. военнопленных для шпионской работы, снабжали их религиозной и антисоветской литературой, организовывали систематические радиопередачи антисоветского характера. В антисоветской обработке быв. военнопленных принимали активное участие представители русских белоэмигрантских и других националистических зарубежных организаций. В результате антисоветской работы, проводившейся среди военнопленных, они являются социально опасным элементом». Красноармейцы были признаны социально опасными элементами, поскольку «подвергались вражеской пропаганде»! И это вся их вина! Но на обороте каждого обвинительного заключения карандашом была начертана прокурорская резолюция: «За сдачу в плен осудить на 5 лет» или «За нарушение присяги осудить на 5 лет». Даже для советской «правовой» системы случай необычный: заранее определенный приговор совершенно не соответствовал обвинительному заключению. В период с 13 сентября по 4 октября 1940 г. Особое совещание (ОСО) при НКВД СССР рассмотрело дела военнопленных и вынесло решение: всем по 5 лет лишения свободы. Различались только формулировки обвинения, соответствующие резолюциям на обвинительном заключении: 20 красноармейцев из Коми АССР получили свой срок «за сдачу в плен белофиннам без оказания сопротивления», 8 – «за нарушение воинской присяги». Еще до составления обвинительного заключения и вынесения приговора всех бывших военнопленных отправили в лагеря, разумеется, не как осужденных, а как следственных. И уже прибыв «в места не столь отдаленные», они узнали, что арестованы и осуждены. В списке осужденных не хватает семи человек. Это Василий Бородкин, Иван Игнатов, Федул Кетов, Алексей Кузнецов, Андрей Лютоев, Леонтий Фролов и Андрей Артеев. Они тоже пошли в лагеря, но без приговора. Вероятно, бюрократическая машина НКВД где-то дала сбой, и их просто забыли включить в списки осужденных. Спохватились только тогда, когда они уже отсидели почти два года. Уже шла война, поэтому ОСО при НКВД СССР 15 июня 1942 г. приняло «мудрое» решение: «за сдачу в плен белофиннам» всех осудить «на период войны». Лагерная судьба коми солдат сложилась по-разному. Из 35 человек 27 попали в Норильский ИТЛ на строительство медно-никелевого комбината. Остальные 12 (В.Бородкин, В.Вавилин, П.Забоев, А.Ивашев, М.Королев, К.Кырнышев, А.Лобанов, А.Макаров, А.Обрезков, М.Пехтерин, И.Семенов, С.Сердитов) остались на родине – на начало октября 1940 г. они числились в Северо-Печорском железнодорожном ИТЛ. Однако возможно, что вначале их доставили в Воркуту, а уж затем перевели в подразделения относительно нового (создан в мае 1940 г.) Севпечжелдорлага, в основном создававшегося как раз на базе Воркутинского ИТЛ. На момент окончания срока некоторые из них уже числились за Воркутинским ИТЛ. Пути и судьбы В конце 1941 – начале 1942 гг. началось досрочное освобождение заключенных с последующим призывом в армию и отправкой на фронт. В 1943 году дошла очередь и до бывших военнопленных. В апреле-июне 1943 г. постановлениями Президиума Верховного Совета СССР было «удовлетворено ходатайство» о направлении на фронт 12 заключенных Норильского ИТЛ: Василия Забоева, Ивана Зиновьева, Алексея Александровича Кузьбожева, Ивана Игнатова, Ивана Лыткина, Андрея Лютоева, Василия Митюнина, Александра Павлова, Деомида Семяшкина, Леонтия Фролова, Дмитрия Шурганова и Ильи Яковлева, в ноябре 1943 г. – заключенного Севпечлага Максима Пехтерина. Причем тех, кто был осужден на 5 лет, отправили на фронт «с отсрочкой приговора» (правда, тех, кто остался в живых, все же не посадили). А тех, кто был осужден в 1942 г. «до конца войны», пришлось освободить – отсрочить исполнение приговора им было невозможно. Возможно, среди фронтовиков были Алексей Кузнецов и Василий Данилов. Они были досрочно освобождены из Норильского ИТЛ в сентябре 1943 года. Есть сведения, что Алексей Кузнецов был демобилизован в феврале 1945 года. После войны он жил в Красноярском крае. О судьбе Данилова после 1943 г. сведений нет. Не вернулись с войны Василий Митюнин, Александр Павлов, Деомид Семяшкин, Леонтий Фролов. Они погибли в 1944 году. Дожили до победы и вернулись домой Максим Пехтерин, Василий Забоев, Иван Зиновьев, Иван Игнатов, Алексей Александрович Кузьбожев, Иван Лыткин, Андрей Лютоев, Дмитрий Шурганов. Иван Семенов в январе 1942 г. был переведен в Севжелдорлаг и уже 19 марта 1942 г. досрочно освобожден. Возможно, он тоже был призван в армию, но в списках погибших или вернувшихся с фронта его фамилии нет. Пантелеймон Забоев считался погибшим на фронте. Но это не так. Уже в октябре 1940 г. его перевели из Севпечлага в Воркуту. За ударный труд постановлением ОСО от 13 ноября 1943 г. срок заключения заключенному Забоеву был снижен на 1 год. До освобождения он не дожил совсем немного – погиб в результате несчастного случая 13 мар-та 1944 года. Степан Сердитов тоже считался фронтовиком, пропавшим без вести в феврале 1943 г. (впоследствии было уточнено – попал в немецкий плен). Однако он, как и Пантелеймон Забоев, был переведен в Воркутлаг, где за ударный труд постановлением ОСО от 12 января 1944 г. ему был снижен срок на 1 год. Освободился в августе 1944 года. Был ли он призван в армию, узнать не удалось. После войны жил в Сосногорске. Константин Кырнышев в феврале 1942 г. был переведен в Северо-Двинский ИТЛ. Этот лагерь в спешном порядке строил железную дорогу Коноша – Котлас, для чего туда сгоняли заключенных с других лагерей. Молодой, привычный к тяжелому крестьянскому труду парень протянул всего три месяца. В марте 1942 г. Константин Кырнышев попал в больницу с диагнозом пеллагра (полное истощение организма), а 10 мая 1942 г. умер. Ему было всего 26 лет. Освободились из лагеря в 1945-1946 гг. Алексей Ивашев, Василий Бородкин, Алексей Обрезков, Андрей Артеев, Федул Кетов, Аксентий Козлов, Алексей Павлович Кузьбожев, Иван Ладанов, Павел Туисов, Александр Моторин, Иван Безносиков. Позже были освобождены Павел Овчинников и Алексей Лобанов. О послелагерной судьбе Василия Вавилина, Михаила Королева, Александра Макарова (в 1944 г. он был вторично осужден в Воркутлаге на 2 года) ничего узнать не удалось. В 1958 г. все солдаты были реабилитированы Военным трибуналом Московского военного округа. Справку о реабилитации лично получили только 13 человек. Михаил РОГАЧЕВ. |
Архивы - обществу 
