Станислав Кызьюров: "Преобразования нужно начинать с образования"

Сыктывкарская общественная организация «Живая педагогика» отметила свое 10-летие. Членов этой организации объединяет уверенность в том, что традиционная система образования, когда-то избавившая мир от массовой безграмотности, сегодня перестает справляться с вызовами времени. В наши дни многие дети просто отсиживают уроки, получая при этом мало полезных знаний. Выход из положения – смелое внедрение альтернативных моделей школьного образования. О том, как видят это общественники
из «Живой педагогики», наш сегодняшний разговор с основателем и идейным вдохновителем организации Станиславом Кызьюровым.

– Станислав, по первой своей специальности вы агроном. Откуда появилось это желание – заниматься педагогикой?

– В середине 80-х, после окончания московской Тимирязевской академии я приехал работать в село Соколово Печорского района главным агрономом. В Соколово у нас сложилась команда из приехавших работать в село молодых специалистов, на досуге мы занимались всем подряд: ставили спектакли в местном клубе, организовывали соревнования по футболу… Тогда я и начал активно работать с детьми, привлекать их к нашим мероприятиям.

 Вскоре мне предложили работу освобожденного секретаря комитета комсомола, а через полгода, в 1988 году, выбрали секретарем Печорского горкома комсомола. Работать нужно было со школьниками и молодежью, а при полном отсутствии педагогических знаний это было совсем нелегко. Начал интересоваться работами известных педагогов, знакомиться с увлеченными людьми, ездить на специальные семинары, изучил методики, в основе которых лежит идея коллективного творчества. Комсомол тогда уже переживал не лучшие времена, все прежние формы работы себя изжили. Нужна была какая-то альтернатива чисто формальным организациям, которые привлекают членов, но никаких реальных дел предложить не могут. Возникла мысль создать комсомольскую организацию вне школы. Так в 1989 году возник Печорский союз коммунаров.

Мы проводили коммунарские сборы, организовывали летние лагеря, совершали творческие десанты в интернаты, детские дома. Это вызывало протест со стороны руководства школ, которые не хотели терять своих активистов. Но союз основывался на добровольных началах, и ребята шли туда, потому что им просто надоело выполнять обязанности, к которым не лежала душа. Когда мы провели очередной сбор пионерской молодежи, я предложил, чтобы дети в президиуме сидели вместе со взрослыми, если уж разговор идет о детских делах. За это меня тоже подвергли критике, вызвали на ковер к первому секретарю горкома партии, журили за то, что слишком много воли даю детям, слишком много самостоятельности проявляю.

В начале 90-х, после двухлетнего обучения в Институте молодежи в Москве, я получил специальность психолога-консультанта. И вот уже 20 лет занимаюсь гуманистической педагогикой, цель которой – воспитание свободной личности, умеющей брать на себя ответственность и отвечать за свои поступки.

. После коммунаров был клуб «София», программа «Теплый дом», которая реализовывалась на базе нескольких сыктывкарских детских садов. Мы проводили семинары, изучали опыт в других регионах. К концу 90-х у меня было уже достаточно много единомышленников в лице моих бывших воспитанников. Для нас стало очевидным, что пора целенаправленно продвигать идеи гуманистической педагогики, и в 2000 году мы зарегистрировались как общественная организация «Живая педагогика». Одной из задач организации было развитие молодежного педагогического движения из числа студентов КГПИ, СГУ и Сыктывкарского педколледжа. Второе направление работы – это работа с подростками, особенно сельскими, организация летнего отдыха детей. Есть китайская поговорка: глупый сеет лебеду, умный – рис, а мудрый готовит почву. Может, это и нескромно, но мы позиционировали себя мудрецами, которые готовят почву для будущих преобразований в сфере образования и воспитания.

– Но определение «живая педагогика» само по себе уже предполагает, что есть педагогика мертвая…

– Так категорично я, конечно, не стал бы заявлять. Тут правильней было бы исходить из самого понятия жизни как постоянно меняющегося процесса. Там, где заканчивается движение, поиск, творческое осмысление жизни, начинается застой. Работа с детьми не терпит никакой статичности и консервативности. С детьми нельзя работать по заготовленным шаблонам, по планам и конспектам. Нельзя сводить воспитательную работу к коллективным мероприятиям и акциям. Свободолюбивая натура ребенка все равно будет искать выхода, и, если он потеряет интерес к познанию, эту нишу быстро заполнят интересы другого рода. Не преувеличу, если скажу, что главная задача учителя – научить ребенка ориентироваться во внутреннем мире, понимать себя, адаптироваться к жизни. «Живая» в нашем случае – значит гибкая, подвижная, направленная на индивидуальность ребенка.

– Насколько мне известно, ваши собственные дети получали начальное образование дома. Это была ваша принципиальная позиция или стечение обстоятельств?

– Это не совсем так. У меня двое детей – сын Миша и дочь Маша. Первые два года на дому обучался только Миша. К семи годам я просто увидел, что к школе он еще не готов. А неготовность грозит неуспехом и психологическим надломом. Поэтому мы сами стали с ним заниматься. В течение двух лет мы его обучали, а потом, сдав экзамены, он поступил в третий класс. Сейчас он учится в 10-м классе. Без ложной скромности скажу, что классный руководитель характеризует его как сильную личность с независимыми суждениями, на которую всегда можно положиться.

А вообще, я убежден, что раннее интеллектуальное развитие вредно для ребенка. Это отвлекает его от физического развития, которое в этом возрасте как раз требует повышенного внимания. Ребенок больше должен играть, двигаться. Заметьте: вундеркинды, как правило, физически плохо развиты. Об этом много говорят, но почему-то мало кто берет на вооружение. Мои дети, например, к 7 годам не умели ни читать, ни писать. И ничего, оба учатся успешно. В отличие от брата Маша сама выбрала учебу в школе, и мы этому не противились. Если честно, то я иногда даже сожалею об этом. Потому что дома можно было фундамент посерьезнее заложить, ведь фундамент личности закладывается именно в дошкольные и младшие школьные годы.

– Вы считаете, что общеобразовательная школа с этим справляется хуже?

– Я вижу это по детям, с которыми мне приходится работать. Вижу, как дети быстро теряют интерес к учебе, угасают. Те, кто рано научился читать, вскоре вообще читать перестают. Вижу, что на выпуске здоровье у всех основательно расшатано, что тот интеллектуальный натиск, который ребенок испытывает в школе, делает его невротиком. Приход в первый класс, как это ни прискорбно, по сути означает окончание беззаботного детства. Ребенок резко погружается в интеллектуальную деятельность, хотя по природе своей до девяти лет он должен находиться в игровой деятельности. Поэтому это вносит очень сильный разлад в его личность. Почему мы за семейное воспитание в младшем школьном возрасте? Чтобы ребенок успел потверже встать на ноги в среде близких и любящих людей.

– Но ведь вы тоже получали образование в школе. Разве у вас не осталось о ней теплых воспоминаний?

– Я с чувством большой благодарности отношусь к тем учителям, которые сумели пробудить во мне интерес к учебе. Но, к сожалению, их не так много. Боюсь показаться несправедливым, но мне кажется, во времена нашего детства система образования была все-таки симпатичней. Нынешняя школа – это шум, хаос, низкий авторитет учителя. В таких условиях какая-то культурная трансляция мне вообще не представляется возможной. А мы говорим о том, чтобы выстроить такую связь между ребенком и учителем, чтобы учитель был интересен ученику. И самое главное – чтобы получаемые знания не были мертвым материалом для заучивания, который в последующем, может, никогда и не пригодится, а чтобы процесс получения знаний был прочно связан с жизнью.

Именно эти принципы положены в основу новых образовательных организаций, ответвившихся от «Живой педагогики», таких, как домашний детский сад «Подсолнух», который открыла у себя на дому Татьяна Постникова, и центр семейных инициатив «Преобразование», которым руковожу я. К примеру, сегодня на уроке математики мы говорили с детьми о диаграммах. И делали мы это, углубляясь в демографические проблемы мира, изучая диаграмму прироста населения с географическим атласом. Смотрели, что происходит с населением в мире, начиная со времен Колумба, рассуждали, анализировали. Изучая таким образом тему, ребенок параллельно осваивает и другие области, учится видеть, где это знание может быть применено.

– О детском саде «Подсолнух» уже много говорилось. А вот что представляет собой центр семейных инициатив?

– В этом центре мы работаем с детьми, которые не хотят или не могут учиться в школе в силу разных причин. Если говорить о том, по какой системе мы там занимаемся с детьми, я бы сказал словами Л.Толстого: «Моя система – это отсутствие всяких систем». Это не значит, что идет профанация образовательной деятельности, это значит, что мы определяем в ребенке индивидуальное начало и ведем его не знаниевым, а способностным путем, и под конкретную личность пытаемся организовать образовательное пространство. Так, чтобы у ребенка никогда не пропадал интерес к обучению. Часть наших детей учится в общеобразовательной школе и занимается с нашими педагогами в свободное время, а часть – только у нас.

– Но без государственной аттестации сегодня нельзя поступить ни в одно профессиональное учебное заведение. Им же будут нужны аттестаты…

– В законе об образовании есть статья о семейном образовании, которая подтверждает право на получение детьми семейного образования. В таких случаях заключается договор со школой, ребенка условно прикрепляют к какому-то классу, определяют порядок аттестации для него, и родитель может заниматься с ребенком сам, а может при необходимости привлекать каких-то педагогов.

– В начальных классах это еще возможно, а потом – столько предметов…

– Экстернат – достаточно распространенная форма обучения. Получают же образование спортсмены, которые вечно находятся на сборах и в разъездах. В США, например, очень большое количество детей получают семейное образование, потому что родители совершенно недовольны государственной системой образования. Просто над вопросами совершенства или несовершенства системы мы предпочитаем не задумываться до тех пор, пока гром не грянет. Интерес общества к системе образования появляется тогда, когда остро начинают обозначаться нравственные проблемы. Тогда государство вынуждено что-то менять. В Финляндии, например, именно общественные настроения и определили лицо нынешней школы. Сегодня приходишь в финскую школу и не поймешь, государственная это школа или частная, настолько все там переплелось, поскольку там широко применяются принципы гуманистической педагогики.

– Мне все-таки кажется, что корень зла не столько в самой системе образования, сколько в дефиците личностных качеств учителя. Каждый из нас наверняка назовет учителей, которые сумели привить любовь к предмету. Даже самый скучный предмет в подаче такого учителя превращается в увлекательное действо.

– А почему этот личностный ресурс так слабо сейчас представлен? В ряду других причин, породивших дефицит личности, образование стоит, на мой взгляд, если не на первом, то уж на втором после семьи месте точно. Поэт Андрей Белый еще в начале двадцатого века сказал: «Проблемы нашего общества кроются в кризисе сознания». Когда общество в основном сориентировано на потребление, вопросы духовно-нравственного развития уходят на задний план. Человек перестает замечать, что происходит вокруг, если это не касается его интересов. Отсюда все, что мы сегодня видим: хамство, бескультурье, равнодушное отношение к природе, наркомания, алкоголизм, рост числа детей-сирот… Поэтому если говорить о переменах к лучшему, то с чего еще начинать, как не с системы образования?

Беседовала Галина ГАЕВА.

Вызвали меня на ковер к первому секретарю горкома партии, журили за то, что слишком много воли даю детям, слишком много самостоятельности проявляю.

Свободолюбивая натура ребенка все равно будет искать выхода, и, если он потеряет интерес к познанию, эту нишу быстро заполнят интересы другого рода.

Мои дети, например, к семи годам не умели ни читать, ни писать. И ничего, оба учатся успешно.

Нынешняя школа – это шум, хаос, низкий авторитет учителя. В таких условиях какая-то культурная трансляция мне вообще не представляется возможной.

Над вопросами совершенства или несовершенства системы мы предпочитаем не задумываться до тех пор, пока гром не грянет.

 №226 (4383) - 9 декабря 2010 года

Виталий Тебеньков: "Антикризисная программа станет посткризисной"

 Архив рубрики